Сказка для взрослых. Я решилась
Название: БЛЭКФОРН - ХОЛЛ
Автор: ZANUDA999
Персонажи: Шерлок/ Джон
Рейтинг: PG-17 (возможно, рейтинг повысится)
Жанр: приключения, любимая автором драма и, наверное, романтика (блин)
Направленность: слэш, AU, кроссовер
Музыка: Rockettothesky - Grizzly Man

Саммари: кроссовер с, господи прости, «Джейн Эйр» Шарлотта Бронте
Дисклеймер: все мое, кроме главного.
Бета: любимый мною Works.
Примечание: 1. Автор откровенно плевала на исторические реалии и взяла только то, что посчитала нужным.
2. Переписывать книгу автор не собиралась, но не могла не обыграть любимые моменты.
3. Полное имя Шерлока было взято из соответствующей статьи Wikipedia.

Спасибо за чудесный арт - иллюстрацию Сбежавшая из террариума


Жил-был доктор
I

Вся эта история, мой дорогой читатель, началась с письма. Обычного письма, написанного старомодным почерком на дорогой бумаге, хорошими чернилами и скрепленного красной сургучной печатью. Очень нужного и долгожданного.

Джон в очередной раз перечитал его, подумав о том, что едва ли он мог надеяться на такое везение:
«Если доктор Уотсон, разместивший объявление в «Таймс», в состоянии предоставить необходимые рекомендации, то ему будет предложено место семейного доктора с вознаграждением 70 фунтов в год. Просьба к доктору Уотсону прислать необходимые рекомендации по адресу:
Миссис Госип, Блэкфорн - Холл, близ Сигерсайда, Северный Йоркшир».
Мужчина попытался представить себе местность, где находилась усадьба, из которой было прислано письмо: леса и холмы, вдалеке от крупных городов - тихое, скучное, деревенское место. Ближайший, действительно большой город, - Ливерпуль и очень, очень далеко от Лондона.

Джону не хотелось покидать столицу, но ситуация сложилась так, что все обстоятельства были против него. Доктор, получивший боевое ранение, с трудом оправившийся от тифа, не имеющий ни денег, ни богатых родственников, ни связей просто не мог больше оставаться в этом городе. Лондон был слишком дорогим и слишком жестоким к таким неудачникам, коим он себя считал. И действительно, разве можно назвать себя баловнем судьбы, если все попытки устроиться хотя бы ассистентом к практикующему коллеге не увенчались успехом? Собственно, как и прошение, поданное в Лондонский университет, принять его на должность преподавателя медицины. Деньги стремительно таяли и Джон, наступив на горло собственной гордости и после многочисленных пререканий с сестрой, подал объявление в «Таймс». Ему нужна была работа. «В конце концов», - размышлял мужчина. - «Я не один такой. Я могу быть семейным доктором, а если мне не понравятся эти люди, я всегда могу отказаться от места. Доктор - это не прислуга»…

Определившись и решив, что предложение, описанное в письме достаточно заманчиво, Уотсон нанес несколько визитов к своим бывшим преподавателям. Разъясняя ситуацию, в которой он оказался, Джон просил их написать несколько строк для потенциального нанимателя и двое охотно согласились дать необходимые рекомендательные письма. Мужчина отправил их по указанному в полученном письме адресу, а еще через неделю получил приглашение приехать в Блэкфорн и занять обещанную ему должность.
- Тебе не следовало соглашаться. Все же, это слишком далеко, Джон. Неужели же нет никакой другой возможности? - посетовала его сестра Гарриэт. - Ты мог бы подождать. Впрочем, поступай, как знаешь. Обещай, что будешь мне писать.
Джон, естественно, пообещал.

Укладывая вещи в дорожную сумку, он усиленно убеждал себя, что в сельской жизни тоже могут быть свои прелести и старался не вспоминать слово «скука». Также он гадал: кому и зачем в этом поместье могли понадобиться услуги доктора? Обычно, богатые аристократы выезжали на лечение в Лондон или на континент, или «выписывали» докторов для разовой консультации. Те, что победнее, обходились сельскими врачами. Зачем этой миссис Госип понадобился именно семейный доктор, к тому же не обладающий большим практикующим опытом (об участии в войне Джон решил не упоминать), мужчина не понимал. Однако, у богатых свои причуды и, готовясь к отъезду, Уотсон только надеялся, что окружение, в которое он попадет, не будет относиться к нему пренебрежительно. Он вдоволь испытал унижений, когда пытался найти себе место. «Почему-то люди думают, что если у тебя нет денег - это дает им право «вытирать» об тебя ноги», - размышлял доктор. - «Я - свободный человек и у меня тоже есть гордость. Господь свидетель, я не стану унижаться, будь они хоть королевских кровей»…

II

- Подъезжаем, сэр. Вон там, Блэкфорн - холл.
Голос кучера утонул в тумане стремительно надвигающихся сумерек и перестуке лошадиных копыт. Джон устало потер глаза и проследил, куда указывал хлыст возницы. Почти час, покинув деревушку Хантерберри, они ехали, все больше погружаясь в призрачное море молочной мглы, и на пути им не встретилось ни одного живого существа. Дорога пролегала через лес и, на протяжении всей поездки, ни разу между деревьями не мелькал огонек или хоть что-нибудь, что намекнуло бы на близость жилья. Деревья стояли стеной, сжимаясь и протягивая к ним ветви, будто силились дотянуться до фонаря, который, теряясь в тумане и рисуя причудливые тени, с трудом освещал путь. Еще находясь в Лондоне, Джон догадывался, что усадьба располагается в уединенном месте, но он и представить не мог - насколько это далеко. Казалось, владельцы Блэкфорна нарочно забрались в такую глушь, чтобы избавить себя от соседей и не важно: крестьяне ли это или люди достойные.

Добравшись до Хантерберри, доктор чуть не застонал от досады, когда в местной гостинице его встретил кучер и посоветовал немедля выезжать.
- Путь не близкий, сэр. И туман надвигается.
Поначалу, Джон пытался поговорить с ним, узнать о той семье, к которой его пригласили, но возница отделывался скупыми фразами о том, что «он человек маленький; ему приказали привести доктора и он везет». И вот уже час, как они ехали в тишине, наполненной ветром, фырканьем лошадей и странным, тревожным предчувствием. «Я, как Данте», - подумал доктор, вспомнив первые строки «Божественной комедии». - «Вот только Вергилия не хватает». Пейзаж вокруг давил и утомлял. Создавалось впечатление, что здесь, в этом забытом богом месте, вообще никто живет и его просто обманули…

…Итак, Джон проследил за хлыстом кучера, вытянувшимся, словно указующий перст и, не скрывая удивления, присвистнул. Он считал, что Блэкфорн - это обычное поместье, но даже при неверном свете первых тусклых звезд стало ясно, как он ошибался. Блэкфорн оказался настоящим замком: огромным и мрачным, с двумя башнями - на южном углу и на северном. Для полного сходства недоставало только рва с водой и подъемного моста. Замок, подобно тени отца Гамлета, вырастал из тумана и с каждым футом, что они приближались к нему, давил все сильнее, пробуждая детские воспоминания о страшных историях, что рассказывала старая служанка в детстве.

Кучер ссадил Джона у ворот, а сам свернул к конюшням. Когда свет фонаря скрылся за поворотом, стало так жутко, что доктор решил - пусть в этом замке обитает хоть сам Жиль Де Ре*, но и стоять в такую ночь на пороге он не останется. В ответ на громкий и настойчивый стук дверь открылась, и за ней оказался уже не молодой, но тем более внушительный и строгий слуга. В его руках теплилась свеча.
- Доктор Уотсон? - надтреснутым голосом поинтересовался он.
Джон кивнул.
- Ступайте за мной. Вас ожидают.
Они прошли несколькими переходами в темноте, затем слуга остановился и открыл дверь, предусмотрительно отойдя в сторону, и слегка поклонился, предлагая гостю войти.

Джон сделал шаг и оказался в небольшой, теплой и уютной комнате. В камине жарко, чуть подвывая, горел огонь, а возле камина, в кресле с высокой спинкой, сидела опрятная пожилая женщина в черном платье с белым передником. Она подняла глаза на вошедшего и ее лицо озарила доброжелательная улыбка:
- Вы, доктор Джон Уотсон, я полагаю? Мы вас ждали. Ах, боже мой, проходите. Сядьте к огню. Вы вероятно замерзли. Лето на исходе и ночами бывает очень холодно.
- Миссис Госип? - Джон не смог сдержать ответной улыбки.
- Да, - она дождалась, когда он снимет плащ и сядет, чтобы протянуть ему чашку горячего чая. - Это я вам писала. Однако я не думала, что вы так молоды, - женщина удивленно разглядывала его лицо. - Едва ли вам больше тридцати лет.
- Мне тридцать два, - отозвался доктор, чувствуя, как согреваются пальцы от прикосновения к тонкому фарфору горячей чашки. - Это проблема? Я предоставил необходимые рекомендации. Уверяю, у меня достаточно опыта.
- О, простите, я вовсе не хотела вас оскорбить, доктор Уотсон. Просто мне все больше попадались доктора, такие знаете, солидные. Взять хотя бы нашего местного доктора, мистера Броуди, - женщина покраснела от смущения и неловкости так скоропалительно сказанных ею слов. - Вы кажетесь таким юным, по сравнению с ним. Впрочем, не обращайте внимания на старую женщину. В моем возрасте простительно считать юными всех, моложе себя. Надеюсь, вы хорошо доехали? Путь до нас не близкий.
Слушая ее болтовню, Джон с удивлением подумал, что она обращается с ним скорее, как с гостем, нежели с наемным работником. «Любопытно», - думал он. - «В деревне есть доктор. Зачем понадобился я?»
- Прошу прощения, миссис Госип, - мужчина поставил чашку на столик. - Могу я узнать: какова причина, по которой я приехал? В замке часто болеют?
- Нет, господь милостив. Все здоровы, - заговорила она и, увидев недоумение, отразившееся на лице мужчины, торопливо пояснила. - Хозяин Блэкфорна, мистер Холмс, велел мне нанять доктора для своего сына. Мальчик слаб и болен. Насколько я знаю, он показывал его разным докторам, - доверительно сообщила женщина. - Но от них никакого толку. Одни ставят такой диагноз, другие - сякой. Неудивительно, что мистер Холмс рассердился. Он порой бывает очень вспыльчив, любит, чтобы все было четко и терпеть не может никакой путаницы. Вот он и привез мальчика сюда, и велел найти доктора, который и займется лечением.
- Хозяин? - ошеломленно переспросил Джон. - Но я думал… я полагал, что хозяйка Блэкфорна - вы.
- Боже упаси! - воскликнула женщина. - Что это вам вздумалось? Нет, нет. Я просто экономка. Мистер Холмс бывает в этом доме очень редко и никогда не задерживается дольше, чем на один - два дня. Пока его нет, я присматриваю за поместьем. Ах, боже мой, - она всплеснула руками. - Что же это я? Говорю, говорю, а вы, вероятно, устали с дороги и вам нужно отдохнуть. Я предлагаю отложить все разговоры до утра. Мальчик, ваш пациент, разумеется, уже спит. Вы познакомитесь завтра. Идемте.

Обрадованная приездом нового человека, миссис Госип показывала ему дорогу к его спальне, аккуратно придерживая свечу и продолжая при этом болтать:
- Я поместила вас в комнате с внутренней стороны дома. Она не слишком большая, но, надеюсь, вам понравится. С внешней стороны, комнаты больше и мебель лучше, но они такие мрачные ночами. Я никогда в них не сплю.
С этими словами, она приоткрыла дверь, пропуская мужчину в спальню. Джон огляделся. Комната и в правду была маленькой, но уютной. Свет от полыхающих в камине дров позволял рассмотреть кровать, столик для умывания и стол для письма, пару стульев и небольшое кресло. Его багаж уже был доставлен, сумка стояла рядом с кроватью.
- Мне здесь нравится, - улыбнулся Джон. - Действительно, все хорошо.
- Вот и прекрасно, - поспешно затараторила миссис Госип, будто до этого момента опасалась, что приехавший доктор возмутится подобным обращением. - Устраивайтесь и отдыхайте. Спокойной ночи, доктор Уотсон.
- Спокойной ночи, - отозвался Джон, и она ушла.

Мужчина, не раздеваясь, лег на постель и задумался. То, что эта женщина оказалась таким же наемным работником, как он сам, было, несомненно, приятной новостью. Ему будет проще общаться с ней. Ведь это был его первый подобный опыт работы, но он достаточно насмотрелся и наслушался рассказов о жизни в подобных семьях. Дети - капризны и избалованы, жены - истеричны и мнительны, а мужья так высокомерны, что считают ниже своего достоинства общаться с людьми, которые обеспечивают их благополучие. «Интересно, женат ли хозяин Блэкфорна?» - подумал Джон. - «Мне сказали о сыне и ни слова о жене». Мужчина пустился в размышления о том, каков из себя этот мистер Холмс? Судя по словам экономки, он весьма вспыльчив и нетерпелив. «У него есть сын, так что вряд ли он молод. Это хорошо», - рассуждал Джон, наконец, поднимаясь, чтобы раздеться. - «Для меня же хорошо. Не думаю, что я смог бы найти общий язык с молодым аристократом. Я не боюсь и все же… Не стоит искушать судьбу и нервную систему». Продолжая раздумывать о своем теперешнем положении и, пока еще туманной перспективе, мужчина улегся в постель и не заметил, как заснул…

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Жиль де Лаваль, барон де Ре, крупнейший землевладелец Бретани, маршал Франции, сожженный на костре по обвинению в колдовстве и многочисленных убийствах малолетних детей. Споры об этом человеке, о его преступлениях и возможной связи между ними и появлением сказки о Синей Бороде не утихают и по сей день.

III

…Разбуженный ярким солнцем, бесцеремонно ворвавшемся в окно, Джон потянулся, отмечая про себя, что прекрасно выспался, несмотря на обилие впечатлений от вчерашнего вечера. Не желая заставлять себя ждать и понимая, что проголодался не на шутку, он быстро побрился, оделся и отправился искать столовую.

Проходя по дому, мужчина подумал, что при ярком утреннем свете дом не выглядит таким уж мрачным, как ему показалось изначально. Старинное, добротное поместье из тех, что называют «семейным гнездом». В таких домах аристократические кланы жили веками: рождались и умирали, приводили новых людей, которые становились неотъемлемой частью этих комнат, будто врастая в них. Его собственная семья не могла похвастать той древностью рода, коей дышали эти стены. Он был сыном обычного сельского врача, к тому же шотландца и сейчас Джон радовался тому, что отец уже умер и не знает, что его сын служит у английского лорда. Это было бы непростительным оскорблением тому, кто терпеть не мог англичан. Впрочем, сам Джон этих настроений не разделял. Он искренне верил в то, что лечить любого, независимо от веры или национальности - это обязанность и долг хорошего доктора, к коим он себя причислял. Особенно, если пациент - ребенок. Маленькому человеку нет никакого дела до тех причин, по которым взрослые испытывают вражду, а порой и ненависть, друг к другу. Все, что нужно ребенку - это чтобы кто-то позаботился о нем и доктор не видел никаких препятствий, которые могли бы помешать ему исполнить то, зачем он сюда приехал…

- Доброе утро и прошу прощения за опоздание.
Мужчина вошел в светлую столовую и застал там миссис Госип, разговаривающую с молодым человеком.
- Что вы, - улыбнулась она. - Вы ничуть не опоздали. Позвольте вас познакомить. Это доктор Джон Уотсон. Он приехал вчера, - сказала она парню. - А это - мистер Стивен Янг, он…
- Я - учитель, - перебил ее Янг и протянул Джону руку. - Рад познакомиться. Наконец-то в этом доме будет с кем поговорить…

Несмотря на некоторую вольность в общении, Янг понравился Джону. Он был всего на пару месяцев моложе его самого, и найти общий язык двум молодым мужчинам не составило труда. Не познавший ужасов военных тягот, которые свалились на Уотсона, Стивен выглядел очень хорошо. Это был красивый парень с густыми, чуть волнистыми светлыми волосами, напоминающими цветом зрелую пшеницу и пронзительными зелеными глазами. Впечатление несколько портили чересчур тонкие бледные губы, говорящие о жесткости натуры, которая рано или поздно проявит себя, но пока Янг был молод, общителен и искренне радовался появлению в доме нового человека.

После завтрака, он вызвался проводить доктора к пациенту и заодно показать дом.
- Замок большой, - объяснял Стивен, когда они шли по коридору, застланному ковром. - Знаете, почему он называется Блэкфорн? Позади дома, по трем сторонам, идет аллея, усаженная кустами терновника. Это очень красиво весной и летом, но осенью - сущее наказание. Сначала, я был рад приехать сюда, но потом понял, что здесь процветает самая настоящая тоска, пополам со скукой. Хозяин бывает здесь редко, хотя в округе живет несколько семей, которые были бы рады его присутствию. Из-за дочерей, понимаете?
- Значит, мистер Холмс не женат? - полюбопытствовал Джон.
- Он вдовец.

Разговаривая о замке, его хозяине и прочих обитателях, мужчины свернули и оказались в длинном переходе, который, как пояснил Янг, соединяет северную и южную части дома.
- Я называю это место - «семейным коридором», - едко усмехнулся Стивен, оглядывая стены. - Прогуляйтесь по нему и познакомьтесь со всем семейством Холмс, с тех пор, как этот дом был построен. По вечерам здесь просто жутко.
- Простите мне такое замечание, мистер Янг, но по-моему, вы не слишком почтительно отзываетесь о своем хозяине, - холодно заметил Джон, на ходу разглядывая портреты.
- Нашем хозяине, - поправил его учитель и, со всей серьезностью, ответил:
- Ваше замечание простительно, доктор, вы ведь еще не имели чести познакомиться с мистер Холмсом лично. Меня он нанял сам, по протекции своего брата, который живет в Лондоне. Я имел сомнительное удовольствие общаться с графом Холмсом напрямую и, видит бог, если бы его сын не был таким очаровательным мальчиком, я бы ни секунды не остался здесь. Он очень жесткий и, не побоюсь этого слова, крайне циничный человек. Разговаривать с ним тяжело хотя бы потому, что он… не знаю, как правильно выразиться… Он словно знает, что вы собираетесь сказать ему и у него всегда есть наготове ответ, который собьет вас с толку.
Янг помолчал, собираясь с мыслями, а затем продолжил:
- Нет нужды скрывать, вы все равно узнаете. Я - незаконнорожденный сын одного известного аристократа. Вам незачем знать, кто мой отец, но, должен сказать, я его уважаю. Он позаботился обо мне, дал мне образование и я думал, что в моем положении, должность учителя - это очень неплохо. Все могло быть гораздо хуже. Разумеется, я не собирался афишировать факт о моем происхождении - я мог легко лишиться места. Граф не мог ничего знать об этом, но он знал. Не представляю, кто мог ему сообщить… Мы говорили всего пять минут и хотите знать, что он мне сказал? «Меня не волнует, что вы были рождены вне брака. Из вас выйдет хороший учитель для моего сына», - это были все его слова. Кстати, вот его портрет.

Пораженный откровенным рассказом Янга, Джон не сразу поднял глаза на последнюю картину в этой галерее лиц, но, когда он ее рассмотрел, то из его уст невольно вырвалось:
- Господи! Он что, так молод?!

Портрет, на который Стивен обратил его внимание, изначально поражал своим мастерством. Художник, видимо, старался изо всех сил, пытаясь передать кистью самые примечательные черты позирующего. В отличие от других представителей семейства, граф был запечатлен на краю обрыва, а потому основным фоном для высокой тонкой фигуры служило небо. Он действительно был молод, но во всей его напряженной позе, надменном взгляде чувствовалась совершенно не юношеская сила и властность. На портрете он был изображен без шляпы и художник, скорее повинуясь внутреннему порыву, пустил ветер в угольно-черные густые кудри волос, словно пытаясь таким образом смягчить презрительно - скучающее выражение прозрачных серых глаз. Джон смотрел, пытаясь понять, что в некрасивом, скуластом лице молодого аристократа кажется ему странным и, приглядевшись, понял. Его губы. Полные и чувственные, сжатые упрямством его характера - они странно изгибались, и доктор подумал о том, какой же должно быть причудливой выглядит его улыбка, если она смеет появляться на этом лице.

- Вы удивлены? - улыбнулся Янг. - Да, он очень молод. Ему только будет тридцать. Не знаю, что произошло, но граф пошел к алтарю на следующий день, после того, как ему минуло восемнадцать. Это было на Цейлоне. Через год у него родился сын, а еще через несколько лет, его жена скончалась. Она умерла вскоре после того, как они вернулись в Англию. Теперь вы понимаете, почему его соседи так печалятся, что он редкий гость в этих краях? Молодой, богатый вдовец - что может быть заманчивее? А то, что мистер Холмс, откровенно говоря, некрасив, так кого это волнует, с его-то состоянием? Однако мы задержались, доктор. Идемте, я познакомлю вас с Робертом…

***

…Юному Роберту Холмсу едва исполнилось десять лет, но из-за своей бледности и худобы он казался еще младше. Первое, что поразило Джона при знакомстве с ним - это необычайная схожесть с портретом, который показал ему Янг. То же узкое лицо, те же скулы и губы, но, в отличие от отца, глаза мальчика были большими и по цвету напоминали темный орех, а кожа сияла мраморной бледностью только потому, что он слишком мало бывал на воздухе.
- Познакомьтесь, Роберт, - Янг помог ребенку сесть на постели. - Это ваш новый доктор, Джон Уотсон.
- Здравствуйте, - негромко проговорил мальчик, и на его губах появилась улыбка.

Джон присел на постель и, взяв ребенка за руку, улыбнулся в ответ, думая о том, как быстро судьба предоставила ему возможность увидеть сколь странно и неожиданно чарующе выглядят такие губы, когда складываются в доброжелательной улыбке.
- Доброе утро, Роберт, - отозвался мужчина, пожимая тонкие детские пальцы и, привычным движением, сосчитал пульс. - Мы будем часто видеться, поэтому можете называть меня по имени.

Пульс мальчика оказался слишком редким для ребенка его возраста и Джону это не понравилось. Тем не менее, осматривая его, доктор не обнаружил никаких внешних признаков заболевания: взгляд был ясен, кожа чистой, температура нормальной.
- Как вы себя чувствуете, Роберт? - спросил он.
- Усталым, - мальчик вздохнул, а затем с тревогой спросил:
- Вы будете меня лечить, доктор Джон? Опять лекарства… - тоскливо добавил он.
- Сначала, я должен понять, что с вами, - Уотсон ободряюще улыбнулся. - А уж потом будем решать: нужны вам лекарства или нет. Расскажите мне, когда вы впервые почувствовали себя плохо? Просто говорите о себе и ничего не бойтесь.

Слушая, временами сбивчивый рассказ мальчика, Джон отмечал про себя различные мелкие детали, которые могли бы помочь ему поставить верный диагноз. Роберт говорил, что сначала они с отцом и матерью жили на большом теплом острове, где круглый год было лето. Там у него была нянька, на которой лежала вся ответственность за маленького Роберта Холмса: «У нее кожа была, как чай, доктор Джон и она очень меня любила, и заботилась обо мне». А потом, его отец решил вернуться на родину. Они долго плыли на большом корабле, и становилось все холоднее, и он никак не мог согреться. Затем, он какое-то время жил в большом городе у дяди, где ему было очень скучно и одиноко, потому что отец с матерью уехали в Блэкфорн.
- А потом, мама умерла, - печально вздохнул мальчик. - И вскоре я заболел. Мистер Янг рассказал моему отцу, что я стал очень слабым и отец показал меня докторам, вроде вас. Они прописывали мне какие-то гадкие лекарства, но это не помогало, и отец рассердился. Я слышал, как он ругался с дядей, но я не решусь повторить вам его речь, доктор Джон, потому что он говорил плохие слова. На прошлое Рождество, отец привез меня сюда и… - мальчик сглотнул и Джону показалось, что он сейчас заплачет. Однако Роберт сдержался и закончил:
- Он привез меня сюда и уехал. Вы сможете меня вылечить, доктор Джон? - с надеждой спросил мальчик. - Может, если я поправлюсь, отец вернется?
- Ваш отец вернется в любом случае, Роберт, - ответил мужчина и ободряюще пожал хрупкую детскую ладошку. - Верьте мне, он же ваш отец…

***

- И что вы думаете, доктор Уотсон? - спросил его Стивен.
Мужчины сидели в библиотеке, потягивая виски. Янг курил трубку, пуская кольцами дым в камин, а Джон задумчиво крутил в пальцах бокал, глядя, как переливается янтарными каплями напиток.
- Из-за того, что мальчик болен, я не могу полноценно учить его. У Роберта просто не хватает сил, чтобы запомнить то, о чем мы говорим. Я уже имел по этому поводу весьма неприятный разговор с графом. Но что я могу сделать? Мозг ребенка - не машина. В него нельзя просто взять и вписать информацию.
- Вот что, мистер Янг, - вдумчиво произнес доктор и, поставив бокал на столик, встал и отошел к окну. - Я не склонен полагать, что Роберт вообще болен. Он просто слишком ослаблен для своего возраста и это неудивительно. Резкая смена климата может повредить и взрослому, что уж говорить о таком юном создании. Не забывайте и о том, что Роберт перенес серьезную потерю - его мать умерла, а отец теперь в отъезде. Он плохо привык к местной кухне и мало ест. Я уж не говорю, что он буквально заперт в своей комнате. Это мальчик - ему нужны прогулки. Он должен играть на воздухе, а не в доме.
Джон повернулся к учителю:
- Вот как мы поступим. Я составлю для Роберта специальное меню и с завтрашнего дня, мы с вами будем выносить его в парк. Если погода позволит, надо будет делать это каждый день. В конце концов, занятия можно проводить и вне дома. Для начала, этого будет достаточно, но если это не поможет, то я, конечно, продумаю другой план лечения. Вы согласны со мной?
- Я не доктор, - ответил молодой учитель, тоже поднимаясь и подходя к Уотсону. - Но я уверен, вы знаете, что делаете. Я привязался к этому мальчику и согласен помочь вам в ваших стараниях. Каков бы ни был его отец, Роберт - умный ребенок и заслуживает лучшего, чем то, что есть у него сейчас…

IV

…Погрузившись с головой в заботу о мальчике, Джон не заметил, как кончилось лето. Поступью крестьян, спешивших завершить жатву и убрать урожай, прошел сентябрь, сорвавший последние лепестки с терновника, опоясывающего Блэкфорн. И лишь когда октябрь облил деревья парка золотом и пурпуром, а Роберт окреп настолько, что Янгу приходилось искать его почти по всему дому, Джон начал понимать насколько скучной стала его жизнь.

Это чувство посещало его долгими темными вечерами, когда учитель и ученик занимались в библиотеке, и доктор, не желая отвлекать их, сидел у себя. Он писал длинные, пространные письма к сестре в Лондон, между строк изливая в них свое бесконечное одиночество от того, что ему не с кем было даже поговорить. Поначалу, Янг показался Джону не плохим собеседником, но молодой учитель, стремясь наверстать упущенные болезнью мальчика возможности, посвящал большую часть времени Роберту. Да и о чем они могли говорить? Янг никогда не покидал пределов Англии, а его происхождение закрывало для него множество дверей, что были открыты для Уотсона. Стивен был любознательным, но несколько ограниченным молодым человеком с большими амбициями. По мнению Джона, Янг проявлял слишком большое высокомерие, для человека его положения и доктора не оставляли сомнения, что все это лишь проявление зависти. Он неоднократно высказывал молодому человеку, что тому следует бороться с этим пороком, что зависть погубит его, но в душе понимал тщетность подобных увещеваний. Кровь аристократа, что текла в жилах обычного учителя не оставляла надежды на примирение со своей скромной и незавидной судьбой…

Тем временем, старания Джона приносили плоды. Роберт креп на глазах, превращаясь из бледного, болезненного ребенка в обычного мальчика: быстрого и легкого, с сияющими глазами и звонким смехом. Доктор чувствовал, как незаметно привязывается к нему все сильнее, да и Роберт проявлял к своему доктору больше симпатии, чем к Янгу, с его бесконечными рассуждениями. Оставляя учителя флиртовать с горничными, Джон гулял с мальчиком по парку, частенько сворачивая к их общему любимому месту. Это был тот самый обрыв, что послужил фоном для портрета молодого графа Холмса. С высокого холма открывался великолепный вид на Блэкфорн с его окрестностями и, глядя на прекрасный замок, Джон заранее жалел о том времени, когда ему придется покинуть это место. Оно было невыносимо скучным и, до боли в сердце, прекрасным одновременно.

Поместье стояло в долине, которая когда-то, видимо, была покрыта лесом. Потом часть деревьев вырубили, и основатель рода Холмсов выстроил этот дом, в надежде, что он станет настоящим семейным гнездом для его потомков. Замок строился и перестраивался, его хозяева - богатели, присоединяя все новые земли и теперь, насколько хватало глаз, на мили вокруг раскинулись их владения. Однако последний отпрыск, по словам миссис Госип, чурался всего этого, предпочитая путешествия тихой жизни в английской глуши. Последний хозяин этих обширных земель - Уильям Шерлок Скотт Холмс…

Иногда, несмотря на уверения Янга, что по вечерам этот коридор являл собой жуткое место, Джон гулял вдоль портретов семейства Холмс, каждый раз останавливаясь и подолгу вглядываясь в некрасивое надменное лицо Шерлока. Почему-то ему нравилось именно это имя. Оно было под стать изображенному на картине молодому мужчине - такое же странное, запоминающееся… Доктор смотрел в холодные серые глаза, не отдавая себе отчета: что влекло его к этому портрету? Любопытство? Желание понять, что прячется за этим ледяным высокомерием? А может, за этим скрывалась простая попытка запомнить это лицо, на тот случай, если он покинет дом, так и не встретившись с тем, чья воля привела его сюда…

***

…Мальчик тем временем становился все увереннее в своих силах и единственное, что не давало Джону покоя - это его рассказы о снах. Роберт знал, что его мать умерла и, хотя это сильно повлияло на него, теперь он мог спокойно говорить об этом. Однако, во время их прогулок, мальчик часто говорил своему доктору, что видит мать во сне, как наяву - живой и какой-то странной. В его ночных грезах она приходила, садилась на кровать и что-то бормотала. Иногда, она гладила его по голове и целовала в лоб, и Роберт просыпался в полной уверенности, что все во сне было по-настоящему. Джон старался переубедить его, но рассказы, раз за разом повторялись, и это тревожило доктора. После того, как его мать оставила этот мир, Джон тоже видел ее в своих снах, но она никогда не приближалась, держась на расстоянии.

Не придумав иного способа успокоить Роберта, он велел давать ему на ночь успокаивающий отвар из трав и это помогло. Мальчик стал крепче спать и сны прекратились…

***

…Время шло и вот, опережая события, обрученный с пронзительным ветром и тоскливым дождем, ноябрь, торопился сместить с трона богатый и мягкий по природе своей октябрь. Яркие листья сыпались на землю, устилая ее печальным ковром, предвещая грядущие снег и морозы. Стылое солнце более не согревало, всплывая в небе равнодушным золотым совереном. Ночи становились длиннее и холоднее, а по утрам лужи стекленели от легких заморозков. Дыхание скорой зимы окутывало окрестности Блэкфорн - холла туманами, оседающими на стеклах причудливыми водяными разводами, исчезающими к полудню, подобно странным снам, что снились его обитателям…

- Надеюсь, в этом году снега будет меньше, - недовольно пробурчала миссис Госип за завтраком. - Два года назад все так замело, что мы целый месяц не могли выбраться в церковь.
Джон застыл, не успев поднести чашку ко рту. Месяц?! Целый месяц в этом доме, не имея возможности выйти на улицу? «К весне, я сойду здесь с ума от тоски», - подумал доктор, наконец, заставив себя сделать глоток. Горячий чай для него был единственным способом не замерзнуть. Янг предпочитал согреваться виски, но Уотсон считал такой вариант не приемлемым, особенно если ты - учитель. Однако Стивен посоветовал ему держать свое мнение при себе и заниматься своими обязанностями. А беспокоиться доктору было о чем.

В отличие от комнат, согреваемых каминами, в остальных помещениях замка царил такой холод, что Джон запретил Роберту без надобности бродить по коридорам, опасаясь, как бы мальчик не простудился. Две служанки уже слегли с температурой. Еще одна, получив известие о болезни ребенка, отпросилась домой. Миссис Госип не стала удерживать ее, рассуждая, что если хозяин отсутствует, то дом не нуждается в таком большом штате прислуги. Единственными бессменными слугами, которым не было нужды покидать поместье, оставались Молли, ее муж Уилл и одна странная особа - швея миссис Джен Гарвед.

Эта женщина жила отдельно, в северной башне замке, и остальные слуги не рисковали заговаривать с ней из-за ее тяжелого и угрюмого характера. Джон слышал, как молоденькие горничные между собой называли миссис Гарвед ведьмой. Она же была подчеркнуто безразлична. С доктором она не заговаривала и обратилась к нему всего один раз, рассказав какую-то небылицу про то, что порезалась ножницами. Джон осмотрел рану (она действительно серьезно пострадала) и обнаружил, что характер травмы скорее намекал о намерении получить пару свободных от работы дней, нежели о случайности или не аккуратности. Однако озвучивать свои подозрения он благоразумно не стал, а швея с тех пор стала более благожелательна к нему…

***

…Из-за царящих холодов, длительные прогулки пришлось отменить и, не находящий себе место от скуки, Джон получал утешение в книгах. Как он успел убедиться, библиотека графа была весьма обширна. Кроме английских, на полках стояли книги на немецком и французском. Однако, мужчина не обнаружил в них никакой системы. Создавалось впечатление, что молодой граф интересовался всем и ничем одновременно. Труды по ботанике, геологии, юриспруденции, даже медицине - были хаотично расставлены, словно читатель брал их, а потом забывал ставить на место. Однако пометок на полях было множество, и Джон пришел к закономерному, и логичному выводу, что граф, должно быть, очень образованный человек. Перебирая страницы очередной энциклопедии, мужчина часто вспоминал одного своего друга, который тоже любил разбрасывать учебники, испещренные его пометками и комментариями. Но это были слишком тяжелые и нежеланные воспоминания, которые, стоило им появиться, он тут же гнал прочь, стараясь вытравить ту тоску, что приходила вместе с ними.

Кроме чтения, еще одним своеобразным развлечением для Уотсона была переписка с сестрой. Гарриэт отвечала не всегда, но это было и не важно. Джон писал ей обо всем: описывал Блэкфорн - холл и его окрестности, рассказывал об успехах своего маленького подопечного. Высказывал надежды, что хозяин поместья не захочет оставлять сына в такой глуши зимой, а значит, они может быть переберутся в город. Он писал об этом, но не верил, что подобное возможно. Перспектива провести несколько месяцев в огромном замке, отрезанном от мира, наедине с его обитателями - настоящее испытание для разума и выносливости. Разумеется, Джон мог бы отказаться оставаться в Блэкфорне, после того, как выпадет снег, но мысли о Роберте, которому грозило стать настоящим пленником этих мрачных стен, перевешивали желание сбежать.

Но не только беспокойство за мальчика удерживало его. Доктора томило странное предчувствие грядущих перемен. Он не знал - откуда оно взялось, но это ноющее ощущение, будто что-то вот-вот должно произойти - не отпускало. Оно приходило вместе с непонятными снами, перемешивая прошлое и настоящее, отчего Джон просыпался рассеянным. Иногда во сне он слышал голос, который звал его, не называя имени, словно зовущий и сам не знал, кого призывает. А еще, ему снился огонь, превращающий ночные видения в такой кошмар, что мужчина вскакивал на постели, еле сдерживая крик. Безобидное, согревающее пламя разгоралось, огненным смерчем сметая все на своем пути. В беснующихся языках огня ему слышался смех и чей-то крик. Просыпаясь после таких снов, Джон был уверен, что именно этот отчаянный призыв и указывает ему на скорые перемены в его жизни. Однако он же заставлял его сомневаться - так ли нужны и желанны ему все эти развороты вертлявой судьбы? Не испытывая доверия к вещим снам, мужчина, тем не менее, не мог избавиться от тяжкого предчувствия, что вскоре, все изменится. Он также старался не думать: оправданы ли его опасения и насколько фатальной может стать очередная страница в книге, которую писала его жизнь…

***

…Закончив очередное письмо, доктор запечатал его и выглянул в окно. Стоял тихий, немного морозный вечер, молодого ноября. Было еще не поздно и Джон решил, что вполне может пройтись до почты в Хантерберри…

- О, доктор Уотсон, вы не на почту собрались? - поинтересовалась миссис Госип, заметив письмо в его руках и то, что мужчина собирается уходить.
Джон утвердительно кивнул.
- Не сочтите за труд, но, раз уж вы все равно идете в Хантерберри, не были бы вы так любезны, взять с собой еще несколько писем? - попросила экономка.
- Да, конечно, - согласился доктор. - Несите, я подожду.
Рассыпаясь в благодарностях, миссис Госип принесла тонкую стопку запечатанных конвертов и попросила мужчину не задерживаться:
- Знаете, доктор Уотсон, на улице холодно и туман надвигается. Мы будем волноваться о вас.
Улыбнувшись и успокоив пожилую даму, Джон надел шляпу и, взяв трость, пошел по знакомой тропе, ведущей в деревню.

Добравшись до обрыва, он, не удержавшись, посмотрел на раскинувшийся внизу Блэкфорн, слегка затянутый туманной дымкой и приветливо светящийся огнями в окнах. Джон разглядывал поместье, и у него снова появилось непонятно откуда взявшееся ощущение, что он - дома. Последний раз подобное чувство он испытывал, когда покидал родной город, отправляясь на учебу в Лондон. Согревающее сердце мягким теплом понимание того, что здесь тебя ждут, в тебе нуждаются… Но то был дом его родителей, а что или кто могли вызвать подобное ощущение в Блэкфорне? Разве только мальчик, который любил рассказывать ему о теплом острове, на котором когда-то жил. О своем холодном отце, безразличной матери, все внимание которой было сосредоточенно на муже и темнокожей няньке, что любила его, как сына…

…Отвернувшись от замка, Джон зашагал по тропе, все больше углубляясь в лес. Он с улыбкой теперь вспоминал то смятение, которое охватывало его, когда он ехал по этой дороге в первый раз. Туман сгущался, застилая путь. Из опасения заблудится, мужчина пошел чуть быстрее и в этот момент услышал стук копыт. По дороге мчался всадник, но промозглая дымка путала звуки и направления, мешая понять - приближается конь со стороны деревни или догоняет от Блэкфорна?

Не желая испытывать судьбу, Джон решил сойти с дороги, развернулся…

…Черный, как ночь, конь, показавшийся в клубах тумана огромным, вырос прямо перед ним, словно соткавшись из воздуха. Послышалось громкое ругательство. Всадник изо всех сил натянул поводья и конь, с оглушительным ржанием, встал на дыбы, выбросив наездника из седла. Раздался глухой удар и стон боли…

…Все случилось за секунды и, растерявшийся поначалу доктор, спохватившись, схватил коня под уздцы. Затем, накинув поводья на сук, не давая перепуганному животному сбежать, обернулся к упавшему. Тот, видимо, пострадал не настолько сильно, как можно было подумать, и даже предпринимал попытку самостоятельно подняться.
- Сэр, могу я вам помочь? - спросил Джон.
- Пойдите к дьяволу со своей помощью! - раздался в ответ яростный крик. - Какого черта вы стояли на дороге?! Я мог вас зашибить!
- Похоже на то, что это вы ушиблись, сэр, - флегматично заметил Уотсон, подходя к нему и опускаясь на колено, рядом с пострадавшим. - Позвольте вам помочь. Я - доктор.

Всадник вскинул голову и Джон оторопел. Всего несколько дней назад, в который раз, стоя в портретной галерее, он разглядывал это лицо и вот судьба, наконец, предоставила ему шанс сравнить его с оригиналом. Узкое и бледное, искаженное болью и гневом настолько, что острые грани скул грозились порвать кожу. Яростный блеск в прозрачных глазах, не сулящий, так не вовремя оказавшемуся на дороге мужчине ничего хорошего. Опавшие листья, причудливым украшением застрявшие в черных кудрях, придавали всаднику несколько дикарский облик. Он тяжело дышал, но Джон заметил, что к гневу во взгляде наездника постепенно примешивается любопытство.

- Доктор? - переспросил упавший глубоким, низким и чуть раскатистым голосом. - Какого черта вы здесь делаете? Отвечайте!
- Я из Блэкфорн - холла, сэр, - невозмутимо ответил Джон. - И я шел на почту.
- Из Блэкфорн - холла? - недоуменно прошептал всадник, вглядываясь в стоящего перед ним, а затем его лицо прояснилось. - Ах, да… Доктор из Блэкфорна. Конечно, кому еще носить письма на почту, как не доктору, - язвительно прокомментировал он. - Помогите мне подняться и подведите моего коня, - властным тоном велел мужчина, протянув руку.

Джон обхватил пальцами тонкое запястье и медленно потянул упавшего на себя. Выпрямившись, мужчина какое-то время стоял, пытаясь справиться с болью, а потом махнул рукой в сторону, все еще испуганно всхрапывающего жеребца.
- Может лучше сходить за помощью? - попробовал переубедить его доктор. - Вы не в том состоянии, чтобы садиться в седло.
- Я сам знаю, что мне делать. Вы достаточно уже помогли, оказавшись на моем пути, брауни, - грубо отрезал тот. - Подведите мне коня и быстрее.

Пожав плечами и не обращая внимания на оскорбительное прозвище, Джон, ухватив поводья, подвел к нему нервно фыркающего жеребца. Всадник бережно, почти нежно, провел ладонью затянутой в перчатку по узкой породистой морде животного, успокаивая его и оценивая свои шансы.
- Вот что, - он повернулся к стоящему неподалеку Уотсону и приказал:
- Подсадите меня. Я не стал бы просить, но вынужден признать, что один не справлюсь.
Джон подошел и встал позади него, положив ладони на узкие бедра молодого всадника. Его мгновенно окутал запах кожи, лошадиного пота, холодного ветра и внутри что-то оборвалось. Ощущения от простого прикосновения с целью помочь, быстро сменялось на нечто совсем иное, подобно тому, как переплавляется порода, высвобождая золото.

Граф Шерлок (а доктор не сомневался, что это действительно был он) вставил здоровую ногу в стремя, и Уотсону пришлось сжать его сильнее, чтобы он не упал. Левое плечо, пробитое пулей афганца, предательски подрагивало, и доктор очень надеялся, что рука не подведет его в самый неподходящий момент. Почувствовав движение, Джон рывком подтолкнул мужчину и тот, с легкостью эльфа, взлетел вверх, опускаясь в седло и встряхивая головой.
- Боюсь, это не все, - его губы скривила саркастичная усмешка. - Вам придется еще немного послужить мне. Я уронил стэк и шляпу. Однако мне не стоит забывать: кто стоит передо мной. Я ведь не хочу навлечь на себя гнев брауни столь дерзкими словами, а потому… Не могли бы вы подать мне мои вещи? - всадник прищурился и насмешливо добавил:
- Пожалуйста.
Получив запрошенное, он поправил перчатки, надел шляпу и, повернувшись к Джону, сказал:
- Вы, кажется, шли на почту? Не смею вас более задерживать. Однако поторопитесь. Мало ли кому в Блэкфорн - холле могут понадобиться ваши услуги, - с этими словами, мужчина резко опустил стэк на изящный, блестящий от пота, круп коня. - Пошел!
Жеребец заржал, тряхнув густой черной гривой, и рванул в туман, растворяясь в нем подобно призраку. Стук копыт, постепенно стихал, смешиваясь со стонами и скрипом мерзнущего леса, оставляя Джона наедине со своим недоумением и тревогами…

------------------------------------------------------------------------------------------------------

Брауни - шотландский вариант домового.

По устоявшейся традиции - продолжение следует...

Прода в дневнике автора